Виктор
Всеволодович БОГДАНОВ родился в 1972 году в Омске. Поэт, прозаик,
эссеист, публицист, критик. Пишет и печатается с 1988 года.
Публиковался в журналах «Арион» (Москва), «Вольный лист» (Омск), «День
и ночь» (Красноярск), «Журнал литературной критики и словесности»
(Москва), «Литературный меридиан» (Арсеньев), «Омская муза», «Сибирские
огни» (Новосибирск), «Сихотэ-Алинь» (Владивосток), в альманахах «Голоса
Сибири» (Кемерово), «Ликбез» (Барнаул), «Складчина» (Омск), в
антологиях произведений омских писателей «Сегодня и вчера» (2005) и
«Годовые кольца» (2012), в литературных газетах «Литературная Россия»
(Москва), «Очарованный странник» (Ярославль) и др. Автор двух сборников
стихотворений. Дипломант Всесоюзного поэтического турнира издательства
«Молодая гвардия» (1988). Лауреат региональной литературной премии
имени Ф. М. Достоевского (2003). Член Союза российских писателей (1996).
ПИСЬМА ЛИТЕРАТУРНЫМ ДЕВСТВЕННИКАМ
От
автора. Безо всякой охоты, под мощным прогрессистским давлением извне,
я обзавёлся Интернетом в 37 лет. И, к стыду своему, вопреки своей
натуре, сразу же поддался одному из самых распространённых, сильных и
отвратительных искушений Паутины: всепоглощающей страсти к написанию
комментариев, откликов, реплик, сообщений, к участию в «полемиках» на
различных порталах, форумах и в блогах. Больше и дольше всего – около
двух лет – я «дискутировал» в «Гостевой» персонального сайта писателя
Николая Березовского. Постепенно стал отчётливо понимать, что сия
дурная привычка есть, по преимуществу, добровольное – почти
бессмысленное и бесплодное – хронокрадство, садомазохизм, способные
непрестанно удовлетворять лишь патологических графоманов, пустышек
и/или людей, в которых комплекс неполноценности сочетается с
гипертрофированным самомнением. А говоря иначе: это прегрешение против
самого себя и Господа Бога. Однако я долго не мог преодолеть этот
тяжёлый недуг. Наконец, после трёх лет болезни, я, надеюсь, более или
менее справился с ней. Перечитав же свои выступления в Сети, я, по
здравому размышлению, увидел, что – к счастью – далеко не всё в них
сиюминутно, ничтожно и спровоцировано мелкими текущими внешними
обстоятельствами. Избранные отрезки моего «плавания» в Интернете я
решил предложить вниманию читателей «Литературного меридиана». Здесь
будут высказывания не только о литературе и писателях, но и о политике,
экономике, религии, истории, о характерных чертах современного социума
и многом другом. Название заметок обусловлено вот чем. Большинство их
всё же касается изящной словесности и является напоминанием – а то и
буквальным разжёвыванием – вещей и положений, порой – азов искусства,
самоочевидных для внушительного числа писателей моего и предшествующих
моему поколений – и по смыслу, а иногда и фактически, обращено к тем,
кого я люблю именовать литературными девственниками (каковым, кстати,
может быть не 20, а и 50, и 6о, и 70 лет), то есть к людям, обуянным
неукротимой жаждой проявить и показать себя в литературе, но – прежде
всего! – скудно для этого поприща образованным, а зачастую бедным
интеллектуально и духовно и лишённым таланта или даже малых
способностей к словесному творчеству. Таких сейчас – в эпоху Интернета
и всеобщей демократии – больше, чем когда-либо прежде, и, возможно,
основную их массу никаким просвещением не усовершенствовать. Но ведь
капля камень точит! К тому же, и мы, – причисленные к якобы знающим,
умным и небездарным, – не начинаем ли под повседневным влиянием
окружающей среды и гнётом преобладающих в мире тенденций незаметно, а
потому необратимо деградировать? Вопрос риторический.
Благодарю Николая Березовского за гостеприимство и великодушие,
нечаянно послужившие появлению этих заметок.
5 апреля 2013
Маргиналы
Современным
неофитам литературы, выросшим на пустом месте, похоже, неведомо, какую
роль играли и играют в искусстве, условно говоря, маргиналы (да и много
чего ещё им неведомо, замечу!). Возьмём только русскую словесность,
только пунктирно. Чаадаев, Тютчев, Достоевский, Анненский, далее – на
личное усмотрение каждого – целый веер писателей ХХ века. И далеко не
всегда их маргинальность была следствием внешних обстоятельств: очень
часто она являлась вполне сознательной, добровольной, даже
принципиальной позицией. Характерный пример – Фёдор Тютчев. В
прижизненных изданиях своих стихотворений Тютчев не принял никакого
участия: одно из них вышло под редакцией Тургенева, второе –
редактировали зять Тютчева И. С. Аксаков и сын – И. Ф. Тютчев. Вот что
вспоминал о великом поэте, в частности, Аксаков: «Не было никакой
возможности […] убедить его просмотреть эти пьесы в тех копиях, которые
удалось добыть от разных членов его семьи, частью от посторонних». Вот
это, я понимаю, стратегия! Куда до неё нынешним сочинителям, денно и
нощно трясущимся над своими жалкими писульками и публикациями и чуть ли
не поголовно метящим в «центровые», не видя, что и центра-то никакого
больше нет, и вряд ли когда-то будет!
Звериная серьёзность «творцов»
Даже
представители различных школ и течений Серебряного века, при всех
измышленных ими жестах, манифестах и декларациях, бросая
предшественников «с корабля современности», не относились к себе с
такой звериной серьёзностью, как «творцы» эпохи Интернета. Именно
поэтому первые что-то (и немало!) создали, а вторые – пока ничего,
окромя школьных сочинений, годных разве для стенгазеты. И они были бы
достойны лишь жалости, не будь они столь ярыми экспансионистами.
«Мычание» «истинно русских»
Различного
рода ляпы выдают искусственность, лживость, казённость произведений
многих «истинно русских» литераторов, горячо претендующих на
искренность, задушевность, правдивость. Да и неточность – один из
главных «фирменных знаков» бездарности. А больше всего в опусах и речах
«поэтов-патриотов» бесят меня их претензии на близость к народу и
слащаво-отстранённые панегирики крестьянам и крестьянскому труду! «Чья
бы корова мычала!..» Но «мычат» именно те, кто за жизнь не вырастили
мешка картошки, цыплёнка не выкормили, копёнки сена не накосили. А если
такое и было у них когда-то – то уж очень давно. Я, горожанин, 15 лет –
и каких: 1990 – 2004! – по собственной воле прожил в деревне,
по-деревенски же тяжко трудясь, стал с молодости полуинвалидом, – и
меня тошнит от их бессовестных словоблудий!
Физиологическая деградация и творчество
На
правах сорокалетнего хочу предупредить молодых: после 30-и человек,
пусть потихоньку, но всё же физиологически деградирует, стареет. И не
говорите мне, что физиология не влияет на творчество и прочие высокие
порывы души – ещё как влияет! Так что не потеряйте время. Русские и
зарубежные писатели-классики, за редкими исключениями, к своим
тридцати-сорока годам уже всё – или почти всё – сделали, а вы и в
тридцать, образно выражаясь, шалите, как школьники, разминаетесь. На
пороге же – если не смерть, то начало прижизненного распада.
Перекличка с Кушнером
У
Александра Кушнера есть великолепное эссе «Перекличка», опубликованное
в его сборнике «Аполлон в снегу» (Кушнер А. Аполлон в снегу. Заметки на
полях. Л., Советский писатель, 1991). К мыслям, высказанным поэтом,
стоит отнестись с предельным вниманием.
Любой метод, любой приём
может обернуться диаметрально противоположными эффектами: всё зависит
от того, как им пользоваться и кто его применяет.
Явное и скрытое,
точное и вольное цитирование (а также самоцитирование), буквальные,
лексические, стилистические, композиционные и прочие заимствования,
различного рода переклички и отталкивания – всё это древнейшие
компоненты литературного творчества, движущие и чрезвычайно обогащающие
мировую словесность. Кстати, не только авторская литература, но, во
многом, и народный фольклор держится на них. Практически ни один
значительный поэт или писатель в истории литературы не жил и не творил
на пустом месте, на целине. А те, кто пытались это делать, как правило,
заслуженно канули в Лету. И модный ныне центон изобретён не вчерашними
постмодернистами, как думают многие, а позднеантичными авторами.
В
произведениях настоящих писателей всё вышеперечисленное служит тонким
инструментом, открывающим неожиданные, порой совершенно новые, смыслы,
лингвистические нюансы, композиционные и стилистические ходы. Самые
удивительные и оригинальные сопряжения, казалось бы, несовместимых
вещей и явлений возникают иногда на стыке цитаты или заимствования и
авторского текста! Кроме того, центонность зачастую выступает как некий
культурный, этический или метафизический код.
Пушкин был наиболее
внимательным читателем произведений классиков и современников и чаще,
чем кто бы то ни было из поэтов его круга, использовал в своих текстах
цитаты, заимствования, интонации других авторов. Хрестоматийные
тютчевские строки о Наполеоне: «В его главе – орлы парили, /В его груди
– змии вились…», которые кажутся нам образцом вдохновения, на самом
деле – почти буквальное переложение характеристики Наполеона из очерка
Гейне «Французские дела»: он был гением, «у которого в голове
гнездились орлы вдохновения, между тем как в сердце извивались змеи
расчёта». (См.: Юрий Тынянов. Поэтика. История литературы. Кино. М.,
1977). Это – лишь один из тысяч примеров, которыми, собственно, и живы
в немалой степени лучшие образцы литературы, как русской, так и
зарубежной. И даже Есенин и Клюев, которых принято считать
«самородками», этакими крестьянскими парнями от сохи, но с талантом,
были, при ближайшем рассмотрении, чрезвычайно начитанными людьми, чьи
дарования питались отнюдь не только натуральными прелестями родных им
палестин.
Так что цитаты и заимствования под пером талантливого
писателя являются одним из основных (но, конечно, далеко не
единственным) материалов, образующих произведение искусства. Об этом
уже написано множество интересных исследований на примерах сотен
авторов. Но вот другая сторона медали (а это тоже очень важно!):
человек неодарённый (или скромно одарённый), поэтически
несамостоятельный пользуется сей благородной традицией как костылём или
лингвистическим протезом, замещающим собственный (отсутствующий) голос
(Кушнер: «[…] для переклички нужны два голоса: те, у кого нет своего
голоса, не могут позволить себе и перекличку, им нечем перекликаться»),
тем самым профанируя лучшие произведения изящной словесности и методы
литературной работы, и даже само звание писателя, – эта сторона
освещена у нас очень тускло.
Ответы на вопросы Марии Березовской, предложенные читателям
персонального сайта Николая Березовского
1.
Какие темы вы хотели бы видеть освещёнными в современной
литературе? Проще говоря: что волнует вас в жизни и о чём вы хотели бы
почитать?
В жизни меня уже волнует только одно: изменится ли – и
насколько существенно – моё нынешнее внутреннее состояние, моё
отношение к этой самой жизни, к смерти, к себе и к другим до того как я
умру? Думаю, литература, тем более современная, ответить мне на этот
вопрос не может по определению. В лучшем случае, она может сказать: да,
такое возможно. Но это я знаю и без неё.
2.
Интересно ли вам читать русскую и зарубежную классическую
литературу, или вы читаете её только как литературный памятник, и она
по-настоящему не задевает вас за живое?
Даже самая сильная
любовь когда-нибудь проходит: жизнь – до сумасшествия длинная вещь. Я
считаю себя человеком постлитературным. То есть: когда-то в молодости я
столкнулся на своём пути с литературой, она меня очаровала и затянула,
я провёл в её владениях более двадцати лет и в каком-то смысле тоже –
внутренне – стал литературой, ибо временами она была мне первой и
единственной реальностью, а теперь… Я, скажем так, вышел из этого
царства, пройдя его насквозь и посетив, исследовав многие просторы его
и закоулки. И сегодня мне, по большому счёту, интересен лишь сам
феномен литературы, на который я смотрю посторонним или потусторонним
взором, не в силах однозначно решить единственный вопрос: что есть
литература? метафизическое она явление – или же явление всего-навсего
антропологическое?
Если говорить конкретнее, то настоящих,
неразгаданных чудес в литературе осталось для меня очень мало.
Например, в русской прозе – один Андрей Платонов. Сколько бы я его ни
перечитывал, я по-прежнему не могу к нему охладеть и понять тайну его
невероятного языка, его взгляда на универсум, его мышления и
чувствования.
А моим повседневным средством для укрепления духа и
возвышения над окружающим и над самим собой являются три книги, всегда
лежащие на моём рабочем столе: Библия, «Размышления» Марка Аврелия в
переводе Роговина и «Письма к Луцилию» Сенеки.
3.
Считаете ли вы, что можно приобрести писательскую славу? Что
для
вас известность? Множество публикаций и книг? Мелькание в СМИ?
Литературные премии? Большие тиражи? Любовь читателей? Или что-то иное?
Мне всё это неинтересно – как само по себе, так и в непосредственном
сопряжении с моей скромной персоной.
Иоанн Богослов и гопник
Да,
и лучшие образцы светской литературы, пожалуй, могут отчасти быть
проводниками, связующими звеньями между миром дольним и миром горним.
Смущает меня одно: что словом пользуются и Рильке, и какой-нибудь Иван
Сидоров, причём оба считаются поэтами, и что есть Иоанново Слово – и
слово современного гопника. И, с формальной точки зрения, это одни и те
же слова.
За стихи – смерть!
Пока был бесцветным
мальчиком, сочинявшим полудетские стишки о берёзках и птичках, – ходил
в «молодых дарованиях», «подающих надежды», и все меня любили и
привечали. А как только стал самим собой, начал обретать какой-никакой
стиль и писать значительно лучше – так почти все окрестные литераторы
меня возненавидели. И наконец я дожил и дописался до того, что, в один
прекрасный день, мне за мои стихи публично (!) пожелали смерти.
Заметьте: не за подлые поступки, не за уголовное преступление – за
плохие, по мнению рецензента, стихи! Таковы литературные нравы.
«Диссиденты» XXI века
Среди
характерных черт текущего литературного процесса на Руси: тупое (именно
тупое – то есть без труда хоть какого-то осмысления!) игнорирование
всего, что стилистически, лексически, тематически и семантически не
укладывается в рамки того или иного «мейнстримчика». И сколько
интересных писателей – уверен! – сидит в эпоху «свободы и демократии»
по своим углам в пренебрежении или опале! Не меньше, чем при «советской
власти», ей-богу! Вот ведь что страшно.
Прошлогодний снег в царстве посредственности
Думаю,
говорить сейчас нужно не об отдельных писателях и чьём-либо
субъективном отношении к ним, а о нашем обществе. Какой аристократизм?
Какая иерархия? Какой литературный канон?.. Это всё – прошлогодний
снег. А мы – кто постарше – действительно морально устарели: никак не
можем смириться с тем, что на дворе демократия – царство
посредственности, в переводе на русский. И основных способов бытия в
этом царстве всего лишь два: бесцеремонное уничижение и уничтожение
одних – и бессовестное и безудержное превознесение других.
Когда
кого-то незаслуженно низводят – это ещё полбеды. А вот когда
незаслуженно приподнимают – беда. Так коллективными стараниями
приподняли в сверхписатели замечательных Набокова и Булгакова (или, из
зарубежных, Милорада Павича), а величайшего писателя ХХ века Андрея
Платонова – просто забыли в набежавшей тени, в месте, ставшем чуть ли
не задворками, даже как следует не прочитав. Жаль не Платонова – жаль
первых. И жаль русскую литературу, лик которой искажают сегодня ничуть
не меньше, чем прежде.
*
* *
Посмотрите на писания нынешних «выдающихся» критиков и иже с ними! Что
несут эти литературодевы и литературоеды!
Есенин и сопли люмпена
Да,
Есенина часто умаляли – и продолжают умалять по сей день. Журналисты,
либеральные критики и прочая образованщина. А народ, «широкие массы»?!
Разве они не сузили, не опошлили Есенина пуще первых?! Я его стихи
терпеть не мог до поры до времени. Всё стояла у меня перед глазами
картинка: Есенин как камертон для соплей надравшегося люмпена. Вот так
великий Есенин! И только, когда году, кажется, в 1990-м я прочитал
трёхтомное Собрание сочинений Сергея Александровича, с прозой,
статьями, письмами и полным корпусом стихотворений, я наконец открыл
для себя настоящего Есенина.
Охотники на «пушкинского» зайца
Когда-то
напечатали в омской литературной газете моё эссе «Привет от
декабристов». И тут же наши провинциальные «прогрессисты» закидали меня
бородатыми цитатами из советских учебников и публично «лишили» Чести и
Достоинства – ни больше ни меньше! За что? Да за то, что посмел вякнуть
о национальной святыне следующее: невежественны, эстетически, этически
и политически несостоятельны. Посмел противопоставить Пушкина («наше
всё») и декабристов (тоже, видимо, «наше всё»), чего никому на ум будто
бы и в страшном сне не приходило. Позволил себе ехидно заметить, что
пресловутый заяц не зря перебежал Александру Сергеевичу дорогу. Сравнил
Пестеля с Троцким. И даже имел наглость объявить декабристов не
благодетелями, а врагами России. И хоть бы прозвучали в отповедях мне
адекватные аргументы! Нет, повторюсь, зашвыряли меня либералы махровыми
штампами из «Краткого курса ВКП(б)». Пусть лучше буду тварью
недостойной, но считать, что благо родной страны начинается, в
частности, с убийства царя, не могу. Да ведь и сказано человеку
безусловно: «Не убий!». …А как бы, думаю, они хотели и зайца
пристрелить, чтоб Пушкину дал проехать к «светлому будущему»!..
Неандертальцы XXI века
Надо
же в конце концов и омичам, и публикующимся легионам всея Руси начинать
выходить из пещер, из состояния 12-летнего подростка-девственника,
пишущего гладкие школьные сочинения в стилистике соцреализма или
«авангард» вековой давности!
«Прогрессисты» и обыватель
У
всех «прогрессивных» деятелей во всех сферах (хоть в искусстве, хоть в
науке, хоть в экономике, хоть и в аквариумистике) давным-давно нет
ничего нового (если вообще когда-либо было!). Они – «передовые» только
по званию, по «звону», а по сути – вечно отставшие, позавчерашние.
Именно на такую же дремучую аудиторию инертных обывателей все их слова,
изобретения и деяния всегда и рассчитаны. Поэтому большую часть
человечества, в том числе – теперь и Россию, им удалось очаровать и
сделать абсолютными и восторженными рабами придуманного «прогресса».
Монолит
Николай
Березовский в статье «Не в моём стелиться нраве...»: «Очень уж
монолитна серая литературная масса в провинции, чтобы позволить
сверкнуть на её фоне истинному таланту. Она или давит талант своей
монолитной тяжестью, или выдавливает его со «своей территории» куда
подальше, или, что самое страшное, затягивает, подобно «чёрной дыре», в
себя, превращая в невзрачную частицу этого монолита.»
Исчерпывающее описание основных «дорог» для таланта в провинции.
Добавить просто нечего.
Угораздило!
Как,
оказывается, я был прав, десятилетиями держась от «литературной жизни»
в стороне, на приличном расстоянии! Да вот угораздило под старость лет
Интернетом обзавестись. И теперь убеждаюсь не умозрительно: это
(«литжизнь») даже не помойка, это – клоака.
(Продолжение следует.)