Ну-ка давайте сравним. Сколько стоит подписка на Литературную газету? Подписка на литгазету на полгода - стоит триста рублей. Вы что не можете подписаться на неё? Вы проедаете больше за раз!!! Никому не стоит подписаться на Литературную газету. Не сходите пару раз в кафе, не пожрёте шашлыков, не попьёте пива. Зато будете знать последние новости из мира Литературы, быть в курсе всего, что творится в литжизни России. Раз с монитора не можете читать, так подпишитесь на ЛитРоссию и ЛитГазету!!!

Про учителей писать сейчас нужно как никогда! Николай Березовский знает, что "дорога ложка к обеду". В ЛитГазете случай из жизни героя, вымышленного ли?!

Привет всем! Не мог всё выбраться сюда))) Работа и творчество - по моему две вещи не совместимые! Сейчас кстати много бывших учителей - кондуктора, торговки и другие. А произведение Николая Березовского опять-таки простое, но подумать есть над чем... Скажу так, не обманывайте никого и говорите всегда правду, какая бы горькая она не была! Чтобы потом не было больно внутри за враньё. Такие вот пироги!))))

Так же поздравляю Николая Березовского с публикацией в Литературной Газете. Очень октуальной для года учителя "За школьным порогом".

Хотелось бы поздравить участника СРП - Евгения Фельдмана с получением премии имени И. Бунина. Е.Фельдман - талантливый переводчик и просто хороший человек.

УВАЖАЕМЫЕ ПОСЕТИТЕЛИ!

В своей беседе от 13 октября вы активно обсуждали победу Николая Березовского в конкурсе "Золотой листопад-2010", собирались прочитать его произведения для детей, обсудить их. Один из вас даже предложил "к выходным" всем приготовить "развёрнутое высказывание про детские вещи Н.Березовского". Выходные миновали, в гостевой за этот период было поднято много новых тем... Но ведь никогда не поздно вернуться и к "хорошо забытому старому".

Н.В.Березовскому

Николай! Я не претендую на истину. Всё нижесказанное – сугубо частное мнение. Если с чем-то Вы согласитесь - хорошо, нет – тоже не обижусь.
Я думаю, говорить нужно не о Есенине и не о Коржавине, а о нашем обществе. Какой аристократизм? Какая иерархия? Какой литературный канон? Что Вы, коллега? Мы с Вами действительно морально устарели в этом смысле: никак не можем смириться с тем, что на дворе эпоха демократии – царство посредственности, в переводе на русский. И основных способов бытия в этом царстве всего лишь два: бесцеремонное уничижение и уничтожение одних – и бессовестное и безудержное превознесение других.
Скажу Вам так. Когда кого-то незаслуженно низводят – это ещё полбеды. А вот когда незаслуженно приподнимают – это беда (как приподняли до положения сверхписателей очень крупных прозаиков Набокова и Булгакова, или, из зарубежных, Милорада Павича, а величайшего, на мой взгляд, писателя ХХ века Андрея Платонова – уже задвинули в полузабвение, даже как следует не прочитав). Так что от Есенина ничего не убудет, а вот Коржавину – оказали медвежью услугу. Быть дутой величиной – хуже, чем быть просто величиной или величиной принижаемой.
С другой стороны: каждый является только тем, кем он является – вне зависимости от чужих ярлыков и эпитетов. Посему – любые определения говорят в первую очередь не о том, кого они определяют, а о самОм определяющем. Вы посмотрите на писания нынешних «выдающихся» критиков и иже с ними! Что несут эти литературодевы и литературоеды! Так чего же нам ждать от журналистов? Это Вы можете написать о Кутилове так, как Вы написали, а они – нет. Или Вы переживаете за умы и души молодёжи? Думаю, зря! В любые времена, в любом социуме, при любой обстановке найдутся люди, способные мыслить и чувствовать самостоятельно. И уж Вам-то не нужно далеко ходить: в минуту отчаяния обратите взор на Вашу дочь – и возрадуйтесь! А дурачков невозможно оболванить, ибо они уже оболванены – изначально и, к сожалению, пожизненно. Горбатого даже могила не исправит.
Конкретно по Есенину. Журналисты, критики, литературодевы… Тут всё понятно – образованщина! А народ, «широкие массы»?! Разве они не сузили, не опошлили Есенина почище первых?! Я его терпеть не мог до поры до времени. Всё стояла у меня перед глазами картинка: Есенин как камертон для соплей нажравшегося люмпена. Вот так великий Есенин! И только, когда году, кажется, в 1990, я взял у Аллы Кузнецовой трёхтомное Собрание сочинений С.А., с прозой, статьями, письмами и полным корпусом стихотворений, я наконец открыл для себя настоящего Есенина.
Конкретно по Коржавину. Что сказать о процитированных Вами стихах? По форме они – вялы, анемичны, по содержанию – банальны, одномерны, скучны. В общем, это такая жиденько зарифмованная романтическая подростковая чушь, да простит меня Коржавин. На великого поэта (хотя и у великих было немало проходных или даже откровенно слабых стихов) – явно не тянет, а вот для «маститого» (ненавижу это слово, всегда ассоциирующееся у меня с распространённым женским недугом) представителя какой-нибудь «-ской поэтической школы» - наверно, сойдёт. Да, читать сие, мне, по крайней мере, смешно и неловко. «Сенатская площадь…»! Какой нетленный эталон-то, оказывается! Из ряда: Сенатская площадь – Зимний – Колыма – Освенцим – трибуна ЦК КПСС – Белый дом. Зато теперь я ещё лучше понимаю случай из собственной писательской практики. Лет восемь назад А.Э.Лейфер не побоялся напечатать в «Складчине» моё развёрнутое эссе «Привет от декабристов». И тут же наши «прогрессисты» закидали меня бородатыми цитатами из советских учебников и лишили в прямом эфире Чести и Достоинства – ни больше ни меньше! За что? Да за то, что посмел я вякнуть о национальной святыне следующее: невежественны , эстетически, этически и политически несостоятельны. Посмел противопоставить Пушкина (наше всё) и декабристов (тоже наше всё), чего никому на ум, видимо, даже в страшном сне не приходило, позволил себе ехидное замечание о том, что пресловутый ЗАЯЦ не зря перебежал Александру Сергеевичу дорогу. Сравнил Пестеля с Троцким. И даже имел наглость объявить декабристов не благодетелями, а врагами России. И хоть бы прозвучали в отповедях мне адекватные аргументы! Нет, повторюсь, закидали меня наши либералы махровыми цитатами из Краткого курса ВКП(б), один в один перекликающимися с советскими стихами Коржавина. Ну, теперь я, по крайней мере, знаю, что сия обветшалая парадигма осенена у нас ещё и произведением новоявленного великого поэта.
Ладно. Простите – не выдержал.
С уважением – ВБ.

Виктору Власову
Уважаемый Виктор! Внушительно ваш коллектив разворачивает: за сутки на 180 градусов! Я человек хотя и злой, но не мстительный и довольно отходчивый. Жаль, что Вам приходится извиняться за другого, лучше бы Ваш друг сам сделал шаг к примирению. Однако, если моё присутствие здесь действительно хоть чем-то интересно (в частности и не в последнюю очередь - Н.В.Березовскому), я готов его продлить, при условии, что Ваш товарищ воздержится в дальнейшем от бурных выпадов в мой адрес. Со своей стороны тоже обещаю такие выпады не провоцировать. Действительно, не стоит никому ничего ставить на вид: если кто-то способен измениться и усовершенствоваться, он достигнет этого сам, без понуканий со стороны. (Замечу в скобках следующее. Пока я был бесцветным мальчиком, писавшим полудетские стишки о берёзках и птичках, я считался «молодым дарованием», «подающим надежды» и т.п. – и все меня любили и привечали. А как только я стал самим собой, обрёл какой-никакой стиль и начал писать что-то путное – так все меня возненавидели. Сначала Т.Г.Четверикова со товарищи, далее – кое-кто из моих коллег по СРП, теперь вот ваш круг на очереди. К чему бы это всё, а? Такое поголовное неприятие со всех сторон? И вот, в один прекрасный день я дожил и дописался до того, что мне за мои стихи публично (!) пожелали смерти! Заметьте: не за подлые поступки, не за уголовное преступление – человеку желают смерти из-за непонравившихся стихов! Вот это литературные нравы, я понимаю!)
По статье об омском литпроцессе. Я уже написал недавно статейку – о писателях, об издателях, о читателях, о плачевном состоянии всех основных литературных жанров в современной периодике - о литературном процессе в России вообще (она только что вышла в юбилейной «Складчине»), добавить к ней мне пока нечего, жду в свой адрес очередной порции ненависти, очередных плевков. К тому же, о местных делах исчерпывающе написал Березовский, и ценность его статей (о чём я тут уже говорил), среди прочего, в том, что вовсе это не наши местные ужасы, а ужасы общероссийские, к сожалению.
Вместо статьи, если хотите, я могу предложить Вам свой самый лучший (как кажется мне) рассказ о любви. Уже несколько литературных изданий (и не только омских), расхвалив (!) его на все лады, с сожалением вернули его обратно. Причина – всего лишь в предельной эротической и лексической даже не раскованности, а просто искренности этого опуса. А такие вещи, как я понял, являются для большинства современных российских изданий (особенно – провинциальных) непреодолимым табу. В общем: очень им хочется, но и колется – боятся (и это в эпоху «рынка», когда любой «скандал» – это реклама!) Щекотливость ситуации усугубляется, скажу без ложной скромности, тем, что, цитирую отвергнувших, это «качественный художественный текст», «высший пилотаж», «настоящая проза», а не дешёвая порнуха. Вот так в реальности обстоит дело между большинством писаний «морально устаревшего» Богданова и «прогрессивными» журналами и альманахами. СлабО им! Как раз здесь – одна из причин короткого списка публикаций (которыми в Вашем кругу так озабочены) Вашего покорного слуги. Пишу об этом не для того, чтобы поговорить о себе, а потому что это одна из характерных черт нынешнего литпроцесса на Руси: игнорирование всего, что стилистически, лексически, тематически не укладывается в рамки того или иного «мейнстримчика». И сколько интересных писателей – уверен! – сидят в эпоху «свободы и демократии» по своим углам в пренебрежении и опале! Не меньше, чем при «советской власти», ей-Богу! Вот ведь что страшно!
Ладно. Вот, я предлагаю вашему изданию, таким образом, подтвердить его название «Вольный Лист» и доказать, что вы не консервативные поклонники укладывающихся в преобладающие лекала школьных сочинений, что у вас есть место другим авторам и другим поэтикам. (Я Ваш журнал не видел, поэтому рад допустить, что он совсем не таков, каково теперь большинство, а значительно лучше.) Если согласны хотя бы рассмотреть моё предложение – напишите, как с Вами связаться и/или переслать текст по «электронке» (его объём – 6 компьютерных страниц).
С уважением – ВБ.

Реплика Виктора Власова в адрес Марины Безденежных, считающей себя «поэтом», как, впрочем, и иже с ней Четверикова и Ерофеева, которая Тверская, – по делу: на официальном сайте, да ещё учёному-лингвисту, негоже «косячить». Однако и на моём, официального статуса не имеющем, сплошь и рядом читаешь подобное. Так и хочется воскликнуть в рифму: прежде среди писателей были бунтари, а теперь, похоже, большинство из тяготеющих к литературному творчеству подались в блатари. И меня пугает, извините за тавтологию, запугивание одними других.
Литература – не лавка, на какой секут розгами посмевших возразить, и не плаха, на которой рубят головы или четвертуют инакомыслящих. Словом, вспомните, останавливают солнце и разрушают города. Но не таким – развязным или, напротив, умным до заумности. Слово в русской словесности – это, прежде всего, образ. А собирательный образ посетителей моего сайта пока не очень меня радует. Обо всём и ни о чём, вокруг да около – это вроде недержания. Понос, если одним словом. Я всегда считал: русская литература неизбывна молодыми дарованиями, что отчасти подтверждается публикациями даже в наших местечковых изданиях от «Складчины» до «Вольного листа», но сейчас боюсь – ошибался. Русская литература, похоже, стремительно деградирует, поражая не образованностью, прав Богданов, а, по Солженицыну, «образованщиной», превращаясь в тусовочную. Это как на танцплощадках 60-70 годов прошлого века и дискотеках нынешнего – плюют и блеют, «снимают» и «снимаются», уж извините. А что происходит вне этого замкнутого пространства – не моего ума дело! Иначе чем объяснить, что никто не обратил внимания на две со знаком (для меня) минус публикации: в главной газете нашего государства – «Российской» (№232 от 14 октября с.г.) и самой читаемой – «Комсомольской правде» (7-14 октября с.г.)?
В первой Зоя Ерошок в материале «В его стихи вписана судьба» о Науме Коржавине, которому исполнилось 85 лет, утверждает, что он – «великий русский поэт». Во второй Дарья Завгородняя, побывавшая в селе Константиново, походя сообщает во врезе к материалу «Избы в родной деревне Есенина дороже, чем квартиры в Москве», что 3 октября исполнилось 115 лет со дня рождения, цитирую, «большого поэта Сергея Есенина». Без обязательного в таких случаях, обратите внимание, прилагательного – «русского».
А давайте поговорим, кто – Коржавин или Есенин – ВЕЛИКИЙ РУССКИЙ ПОЭТ? И можно ли такие коржавинские строчки, приведённые примером журналисткой:

Можем строчки нанизывать,
Посложнее попроще,
Но никто нас не вызовет
На Сенатскую площадь…
Пусть по мелочи биты вы
Чаще самого частного,
Но не будут выпытывать
Имена соучастников…
Мы не будем увенчаны.
И в кибитках снегами
Настоящие женщины
Не поедут за нами –

причислить к великим? И не схожи ли эти публикации с трёпом на моём сайте?

Мария! Из моего искреннего к Вам расположения - отвечу, хотя и не хотел больше высказываться.
Да, я понимаю Вашу мысль и вполне с ней согласен. Предельно обобщённо, грубо можно переформулировать и так: светская литература шире, но мельче, а духовная - Уже, но глубже. Да, Дух дышит, где хочет. Но, с другой стороны, сказано: "Входите тесными вратами..."
С уважением - Виктор.

Виктору Богданову

Фразой «дух может найти своё только в Таинствах церкви» я имела в виду то, что в церкви через Таинства наша природа соединяется с Божественной (иногда даже ощутимо самим человеком, когда, например, после исповеди и причастия он исполнен благодати Божией). Вот такого ощущения классическая литература, в которой, безусловно, «сквозит устремление к Духу» дать не может. И вот здесь вы хорошо выразились, классическая литература именно «устремлена к Духу», а вот, например, духовная литература (святоотеческая) наполнена Духом. И не только в творениях отцов церкви, святых, но даже и в письмах подвижников благочестия (например, в «Письмах об искуплении» митрополита Вениамина (Федченкова), письмах архимандрита Иоанна Крестьянкина и др.).
А так, конечно, дух дышит, где хочет – и в литературе, и в природе, и в улыбке ребёнка…
С уважением, Мария

На опрос, предложенный Марией, никто, кроме меня и Н.Дегтерева, отвечать не хочет (видимо, нечего), говорить на достойном уровне о творчестве Н.Березовского – тоже. Выражаясь современным сленгом (раз уж меня просили выражаться ПРОЩЕ), вы все, ребята, видимо, В НАТУРЕ НЕ В ТЕМЕ, причём – КОНКРЕТНО. Попытаюсь ещё раз вернуть вас в эту тему.
Обратите, пожалуйста, ваше внимание на текст Н.В., озаглавленный «Не последний на миру» (в разделе «Публицистика»). Для меня он стал маленьким приятным сюрпризом. И вот почему.
С формальной точки зрения – это крохотная информационная заметка для газеты, сообщающая о рядовом (в кругу многих других) событии – установке мемориального камня в память о провинциальном (географически) поэте. Ну, что, казалось бы, тут можно написать? Изложить факты, удобрить их казённо-пунктирной информацией о Кутилове и… - всё. Достичь большего – не позволяют вроде бы сами рамки жанра, ограниченный объём. Однако – не Березовскому! Н.В. удивительным образом умудряется расширить семантический и эстетический диапазон заметки, добавив в неё три следующих фразы:
1. «Он изжил себя сам, выносившись, как вещь, которую не берегут.»
2. «И я будто вижу пуговку, единственную на этой рубахе, отлетевшую при падении Аркадия в зелёную траву.»
3. «Кутилов любил лежать на зелёной траве, раскинув руки и уплывая взглядом в высокое и одновременно такое близкое небо – бездонное, как и его лучшие стихи.»
Вот и всё! И рядовая газетная «информашка» превращается под пером Березовского в объёмный и многогранный портрет поэта и человека Аркадия Кутилова, и сделано это, повторюсь, так: максимальный эффект достигнут при помощи минимального количества средств и слов. Текущий прозаический материал, как птица, одним движением речи, взмывает у Николая Березовского в поэтическую вышину и обретает мощь и глубину литературного образа, на создание которого иным авторам требуются десятки страниц. Скажу откровенно: если бы я не был знаком с поэзией Кутилова, то по прочтении этого крохотного текста мне бы непременно захотелось с ней познакомиться. Вот, ребята, как работает настоящий писатель даже в рамках журналистской рутины!

P.S. Марии Березовской.
Мария, пока писал своё сообщение, пришёл Ваш отклик. Да, с Вами (никому не в обиду), я вижу, мы можем говорить на равных. Совершенно с Вами согласен в том, что лучшие образцы литературы являются некими проводниками, связующими звеньями между миром дольним и миром горним, между антропологией и теологией. Смущает меня одно: основным элементом литературы – Словом – пользуются и Рильке, и какой-нибудь Иван Сидоров, при этом оба называются и даже считаются поэтами. Что есть Иоанново Слово – и слово современного «гопника». И, с формальной точки зрения, это одни и те же слова.
Не совсем соглашусь с Вами в том, что в классической литературе очень мало духовного. Как бы там ни было, я думаю, правомерно рассматривать Библию и как выдающийся образец литературы, в частности, литературы духовной. Ну, и далее, по векам, Джон Донн, Державин, Даниил Андреев, хоть и Симона Вейль, тот же Рильке, Х.Р.Хименес - и имён таких десятки, в чьем творчестве как минимум сквозит устремление к Духу… И тут дело даже не в содержании тех или иных произведений, а в самой метафизической сущности Слова, которую некоторые писатели порой проявляют даже безотчётно.
Категорически не согласен вот с этим: «дух может найти своё только в Таинствах церкви», ибо сказано: «Дух дышит, где хочет». Аминь.
Упомянутую Вами книгу я, к сожалению, не читал. Но теперь постараюсь её отыскать.
Спасибо Вам за интересную дискуссию! Умный, образованный, талантливый и ищущий человек, каковым Вы без сомнения являетесь, очень редок в нынешнем социуме, а особенно – в затхлых лабиринтах интернета. И то, что мы с Вами можем во многом друг друга понять, как раз и говорит о вышеуказанном: дух дышит, где хочет.

Виктору Богданову

Уважаемый Виктор, спасибо Вам за ответ. Мне было интересно поразмышлять над некоторыми вашими высказываниями.
Я думаю, что литература (и классическая, и современная) действительно не может ответить на вопросы человека о его внутреннем состоянии. Ведь это уже даже не область души, но область духа. А духовного в литературе если не сказать что совсем нет (в современной), то очень мало (в классической). А так как человек состоит из тела, души и духа (об этом делении хорошо написал Святитель Лука Воино-Ясенецкий в книге «Дух, душа и тело»), то каждое из его составляющих будет требовать своего. И если потребности тела и души удовлетворяются достаточно просто (хочешь есть – поел; хочешь душевных переживаний и открытий – почитал или посмотрел фильм), то дух может найти своё только в Таинствах церкви.
Скажу ещё и о феномене самой литературы. Исходя из вышеуказанного деления, литература относится к области души человека. И в этом смысле она явление антропологическое. Но так как основным элементом литературы является Слово, которое имеет Божественное происхождение, то она может вести и в область духа и в этом смысле становиться явлением метафизическим. Так, в каждом конкретном произведении могут присутствовать и душа, и дух, но зависит это уже от содержания этого произведения, а не от теоретического отнесения литературы к метафизическому или антропологическому явлению.
Хотела поинтересоваться, читали ли Вы книгу профессора М.М. Дунаева «Вера в горниле сомнений. Православие и русская литература в XVII-XX вв.». В этой книге вся русская литература проанализирована в соотнесении с православием (например, «Анна Каренина» разбирается с точки зрения теории прилога).
С уважением, Мария

Жаль, что здесь нет функции редактирования, ибо забыл добавить во второй пункт ответа следующее. Моим повседневным, т.с., средством для укрепления духа и возвышения над окружающей реальностью и над самим собой являются три книги, всегда лежащие на моём рабочем столе: Библия, "Размышления" Марка Аврелия в переводе Роговина и "Письма к Луцилию" Сенеки.

Мария, отвечаю на Ваши вопросы.
1. В жизни меня уже волнует только одно: изменится ли каким-либо образом моё нынешнее внутреннее состояние, моё отношение к этой самой жизни (и к смерти) и к самому себе, до того, как я умру, – или же нет? Думаю, литература, тем более современная, ответить мне на этот вопрос не может по определению. В лучшем случае, она может сказать: да, такое возможно. Но это я знаю и без неё.
2. Даже самая большая любовь когда-нибудь проходит: жизнь – невероятно длинная вещь. Я считаю себя человеком постлитературным, если можно так выразиться. То есть: когда-то в молодости я столкнулся на своём пути с литературой, она меня очаровала и затянула, я провёл в её владениях более двадцати лет, я даже сам в каком-то смысле стал литературой, ибо временами она была для меня первой и единственной реальностью, но вот теперь… Я как бы вышел уже из этого царства, пройдя его насквозь и посетив, исследовав многие просторы его и закоулки. И теперь мне, по большому счёту, интересен лишь сам феномен литературы, на который я смотрю посторонним или потусторонним взором, не в силах однозначно решить один-единственный вопрос: что есть литература? метафизическое она явление – или же явление всего-навсего антропологическое?
Если же говорить конкретнее, то настоящих, неразгаданных чудес в литературе осталось для меня очень мало. Например, в русской прозе – только творчество Андрея Платонова. Сколько бы я его ни перечитывал, я по-прежнему не могу к нему охладеть и понять тайну его невероятного языка.
3. Мне всё это неинтересно – как само по себе, так и в непосредственном сопряжении с моей скромной персоной.